Confession to Conspiracy to Assassinate JFK by Kerry Thornley as told to Sondra London
http://sondralondon.com/tales/confess/index.htmKERRY THORNLEY'S MEMOIR
As Rendered by
Sondra London06 MARTIN LUTHER KING"You might want to look into it," he said. "Their witness seems to be talking about some of the same people you mentioned to me in connection with Carlos Marcello."
That afternoon I obtained an Atlanta newspaper and read the article pertaining to what was fast becoming a controversial investigation. A young man who supplied accurate information to the police about a narcotics ring was also insisting that just previous to the murder of Martin Luther King, he had overheard one of its members say of King: "I'm going to shoot that damned nigger in the head and frame a jailbird for it, just like I did with Kennedy."
Had the word "jailbird" been a post-hypnotic trigger planted in my unconscious to release a flood of memories, results could not have been more dramatic. For one of the things my own suspect had discussed with me all those years ago was framing a jailbird for the John Kennedy murder. In fact, I recalled now that I was the one who talked him out of it. Moreover, he had also talked about assassinating Martin Luther King.
Признание Керри Торнли в соучастии в заговоре с целью убийства Кеннеди, рассказанное Сондре Лондон
http://sondralondon.com/tales/confess/index.htmМЕМУАРЫ КЕРРИ ТОРНЛИ
Предоставлено
Сондрой ЛондонПредыдущие части на русском здесь06 Мартин Лютер КингВ июле 1975 года в заголовках местных газет Атланты я заметил, что городской комиссар общественной безопасности
Реджинальд Ивс в течение некоторого времени повторно расследовал убийство почётного доктора Мартина Лютера Кинга-младшего.
Хотя я восхищался Кингом, пока презирал Джона Кеннеди, в то время я был настолько занят всем тем, что связано с убийством президента, что не отдал этому должного внимания. Казалось, статьи об убийстве Джона Кеннеди тогда появлялись повсюду.
Время от времени я встречался с сотрудником "The Great Speckled Bird", писавшем о "Южной оправе", чтобы сравнить заметки.
Не упоминая о моём лысом знакомом из Нового Орлеана и связями с Карлосом Марчелло, я искал дальнейшие доказательства того, что "Ковбои" военно-промышленного комплекса убили Кеннеди в ходе их войны с янки северо-восточного истеблишмента. Марчелло, а также Никсон и Говард Хант, предположительно, принадлежали к этой южной фракции. Я подумал, что человек, о котором я вспомнил и которого опасался, тоже должен был быть кем-то из них.
Затем я наткнулся на статью в скандальном таблоиде, которая обеспокоила меня больше всего на свете, опять же, во многом по субъективным причинам. Без особой причины, кажется, один из их корреспондентов, который прощупывал связи между Карлосом Марчелло и убийством Джона Кеннеди, вышиб себе мозги пистолетом 38 калибра. Так случилось, что житель Батон-Руж, штата Луизиана, по имени
Джо Купер, был левшой, и оружие было найдено в его правой руке.
Женщину, которую я знал, постигла такая же участь в 1964 году, незадолго до того, как я вернулся в Новый Орлеан, чтобы навестить ее после годичного отсутствия. Она была бывшей девушкой человека, с которым я обсуждал убийство президента.
Позже, в один из дней, рано утром зазвонил телефон. На другом конце линии был адвокат
Американского союза защиты гражданских свобод, единственный человек, которому я доверил разговоры, обобщенные в моих записях. После совместного обеда я предложил его вниманию бессвязный, слегка истеричный рассказ о моих худших подозрениях.
После чего он спросил меня: "Вы следили за расследованием Ивса убийства Мартина Лютера Кинга"?
Я признался, что нет.
"Возможно, вы захотите взглянуть на это, - сказал он. - Их свидетель, похоже, говорит о некоторых из тех же людей, о которых вы мне упомянули в связи с Карлосом Марчелло".
В тот же день я заполучил газету из Атланты и прочитал статью о расследовании, которое быстро становилось скандальным. Молодой человек, предоставивший полиции точную информацию о наркокартеле, также настаивал на том, что незадолго до убийства Мартина Лютера Кинга, он подслушал, как один из его членов сказал о Кинге: "Я выстрелю этому проклятому ниггеру в голову и подставлю какого-нибудь уголовника так же, как я сделал это с Кеннеди".
Казалось, слово "уголовник" стало постгипнотическим триггером, подброшенным в мое подсознание, чтобы освободить поток воспоминаний, результат которого не мог оказаться более драматичным. Один из вопросов, который мой собственный подозреваемый обсуждал со мной многие годы назад - это подстава уголовника для убийства Джона Кеннеди. Фактически, теперь я вспомнил, что я отговорил его от этого. Более того, он говорил в том числе и об убийстве Мартина Лютера Кинга.
Больше не сомневаясь в том, что мой знакомый, известный мне как Гари Кирстейн, обладал передовыми знаниями об убийстве Джона Кеннеди, я начал действовать. Сначала я напечатал несколько кратких заметок о наших разговорах и распространил их почти наугад, для того, чтобы быть уверенным, что если меня заставят замолчать насмерть, то останутся доказательства, указывающие на то, почему именно.
После этого я попытался связаться со своим предполагаемым адвокатом, но обнаружил, что его нет в городе.
Убежденный в том, что я должен действовать быстро, но не уверенный в том, что делать дальше, в конечном итоге я передал свою информацию в офис комиссара общественной безопасности. Это было после того, как я впервые посетил вечеринку, где мне дали забавно пахнущую сигарету с марихуаной, которая заставила меня почувствовать себя раскованным и разговорчивым, после чего меня интенсивно допрашивала группа любопытных людей. И это было после того, как через несколько дней после первого инцидента я снова встретил одного из людей с той вечеринки, который вручил мне трубку с марихуаной, спровоцировавшей выход пены изо рта, после вдыхания дыма.
Затем комиссар Ивс объявил о проведении пресс-конференции, на которой он заявил, что раскроет потрясающие новые доказательства по делу Кинга. Но когда настал день конференции, он сказал, что все отменяется - потому что, по его словам, его главный свидетель, Роберт Байрон Ватсон, отказался пройти тест на детекторе лжи.
Я был сбит с толку и напуган.
Затем газеты объявили об исчезновении лидера профсоюзов
Джимми Хоффа, и я вспомнил, что человек, которого я знал как Гари Кирстейна, как-то спросил меня, что я думаю о том, чтобы предложить Хоффе участвовать в заговоре с целью убийства Кеннеди.
Грег Хилл, мой бывший сосед по комнате в Новом Орлеане, приехал в Атланту с визитом, и застал меня почти что в истерике. По крайней мере однажды он встретил Гари, припомнив, как мы оба подозревали его в краже печатной машинки из нашей квартиры.
Грег также обратил мое внимание на статью журнала, в которой утверждалось, что контркультурный издатель
Пол Красснер раскрыл связи между убийством Кеннеди и Семьей Мэнсона.
Через 12 дней после того, как я передал свою информацию в полицию Атланты, бандиты в лыжных масках устроили засаду на вечеринке, на которой были мы с Грегом, и украли его и мое удостоверения личности, а у остальных гостей забрали только деньги.
С того дня в начале августа 1975 года и до дня написания заметки в 1982 году, моя жизнь была постоянной серией подобных злоключений - включая попытки отравлений, угрозы и предложения взяток, интенсивные психологические домогательства, таинственные допросы и случайные напоминания о тех роковых разговорах с необычным человеком, которого я называю "Свояком".
Я совсем не уверен, что на самом деле его звали Гари Кирстейн. Есть все основания предполагать, что он не пользовался собственным именем, и больше всего я его помнил как "свояка" одного из персонажей Французского квартала по имени Слим Брукс. И из-за чрезвычайно характерной манеры речи Слима, сам он редко называл Гари "своим свояком".
Вместо этого всегда звучало что-то типа: "давай завтра навестим Свояка".
Я приехал в Новый Орлеан на следующий день после
Марди Гра в 1961 году. За исключением мая, июня, июля, августа и части сентября 1963 года, я жил там до 13 декабря 1963 года. Начиная с периода после
высадки в заливе Свиней и продолжая примерно до времени убийства Кеннеди, Слим, должно быть, произнес эти слова между пятнадцати и двадцати пяти раз. Поскольку эти приглашения были отдалены друг от друга и редки, я никогда не отказывал Слиму.
Иногда на следующий день Свояк приходил во Французский квартал и забирал нас. Чаще всего Слим заранее договаривался о том, чтобы взять на прокат машину, а потом отвозил нас в загородный дом Свояка.
Если и было трудно серьезно отнестись к словам Свояка о его планах убийства президента, так это отчасти потому, что Слима Брукса было трудно воспринимать всерьез. Не то, чтобы Слим казался нечестным. Напротив, он казался слишком честным, чтобы связаться с кем-то достаточно серьёзным, кто бы мог на самом деле пойти и убить президента, так как Слиму потом об этом пришлось бы лгать.
На словах, подозревать Слима в том, что он заговорщик - казалось, слишком параноидальным.
07 Джим ГаррисонВ апреле 1976 года мне снова довелось озадачиться паранойей в связи с убийством Джона Кеннеди. Я посетил лекцию в Атланте, которую вёл не кто иной, как Джим Гаррисон, к которому к тому времени я почувствовал большую симпатию.
В свете того, что я вспомнил к этому времени, казалось, что его подозрения в мой адрес были лишь слегка неуместны. Я не был штатным агентом в осуществлении убийства, но я был среди тех, кто помогал спланировать его!
В промежутке времени для вопросов после его выступления, Гаррисон сказал кое-что, что я нахожу одновременно значимым и трогательным: "Конечно, я должен отклониться назад, чтобы не быть параноиком, потому что в прошлом меня обвиняли в паранойе".
Одним из тех, кто дал ему этот диагноз - был я; теперь я имел дело с точно такой же проблемой с двойным дном - пытаться исследовать заговоры и не проявлять себя как параноик в глазах своих друзей.
Через своего эмиссара я дал понять Гаррисону, что хочу встретиться с ним. Его ответ: "Я не только не хочу встречаться с Керри Торнли, я даже не хочу слышать его имя. На самом деле, я даже не хочу думать о Керри Торнли!"
Чувствуя себя очень одиноким, я продолжал свои повседневные дела с тем, что, очевидно, имело отношение к заговорами - включая переписку с человеком, который, как я надеялся, был очаровательным чудаком, и который рассказывал мне в своих письмах "почему мы, фашисты, убили Кеннеди". То, как я попал в список рассылки
Стэна Джемисона, было для меня загадкой. Однако с 1970 года мы с Грегом Хиллом получали от него все: от советов, как выращивать органическую капусту, до расистских газет, издаваемых белыми христианами, которые были вооружены и довольно опасны.
В ответ на одну из моих записок о Кирстейне, которая косвенно попала в его руки, он написал мне, что трагедия в Далласе была спланирована Тайным Орденом Туле таким образом, чтобы гарантировать, что никакое прикрытие не сможет оставаться убедительным вечно. Мотив: сделать американскую общественность параноидальной по отношению к своему правительству и средствам массовой информации. Он сказал мне, что паранойя - это большой шаг в направлении психического здоровья.
Люди, которые становятся параноиками, писал Стэн Джемисон, не успокоятся, пока не откроют все до последнего клочки правды.
Среди средств, используемых для повышения осведомленности о заговоре, было много грубых имитаций Освальда, имевших место незадолго до убийства. Более десяти лет я был озадачен именно этой загадкой, и должен был признать, что это была первая правдоподобная гипотеза, объясняющая это, и не делающая убийц похожими на идиотов. И если бы они были меньше, чем гении, не было бы никакого объяснения всему этому.
Джемисон далее сообщил мне, что заговор был построен в форме концентрических кругов, как матрёшка, с нисходящими уровнями так, что только "человек в центре" понимал после этого, что именно произошло. Конечно, я не мог игнорировать вероятность того, что сам этот человек мог быть Свояком.
В загадке убийства Джона Кеннеди мне пришло осознание того, что это было преступление максимального соучастия. Различные группировки, должно быть, были намеренно вовлечены в это преступление по принципу "слепого сговора", так что как только это событие произошло, каждая группа заговорщиков была напугана доказательствами участия кого-то, кроме них самих.
Как и Свояк, Джемисон выглядел болезненно очарованным Гитлером и нацистской Германией. Оба упоминали об отдельных малоизвестных аспектах Третьего Рейха - таких, как тайные языческие ритуалы СС и оккультные верования гитлеровских когорт. Оба повторяли слух о том, что нацистские ракетчики обнаружили энергетические секреты, которые нефтяные компании подавляют и по сей день. Невозможно было определить, жили ли они в какой-то жуткой мистификации или были абсолютно фанатичны, так как оба не были лишены чувства юмора. Например, Джемисон всегда подписывался: "Любовь жива и здорова".
Как и следовало ожидать, меня поразила мысль о том, что, возможно, Стэн Джемисон и Гари Кирстейн были одним и тем же человеком, поэтому в 1977 году я неожиданно заскочил к нему по адресу в Сакраменто, Калифорния. Джемисон не только не был тем же самым человеком, с которым я общался в Новом Орлеане, но и стало ясно, что леденящие кровь в жилах разглагольствования в его письмах были всего лишь большой подставой.
Это не значит, что его информация об убийстве не могла быть достоверной. Теплый, умный человек, явно не симпатизирующий фашизму, он, тем не менее, казалось, вполне разбирался в политике тайных обществ и разведывательных сообществ.
"Я прибегаю в своих письмах к такой волосатой риторике, - сказал он мне, - чтобы отпугнуть правительственных агентов". Хотя это заявление не звучало убедительно, казалось, что его мотивы не были жестокими - это соображение, которое не позволяло определить - были ли описанные им мотивы ошибочны или нет.
Насколько параноидально бояться такого человека? Возможно, это неправильный вопрос. Может, лучше стоит задаться вопросом: разумно ли отвергать такие мотивы во имя популяризированных понятий здравомыслия?
Позже я столкнулся со слухами о том, что Стэн Джемисон получил информацию от некоего Майкла Стэнли, который отбывал тюремный срок в Калифорнии. Как "
Старый добрый доктор Стэнли", Майкл Стэнли, был известен лично мне, как один из самых тяжелых и темных персонажей калифорнийской контркультуры. Мы познакомились в модной кофейне после того, как я переехал в Лос-Анджелес примерно через год после убийства Джона Кеннеди. Хотя я не любил признаваться в этом из-за страха показаться параноиком, Майкл Стэнли казался мне ужасающим.
08 ПаранойяВозможно, если бы мы чётко определили то, что мы называем паранойей, то это не заставило бы нас вести себя так глупо.
Подлинная паранойя, на самом деле, содержит, по крайней мере, три ингредиента: страх, подозрение и мистификацию. Технически, это усиленное осознание, но еще не совершенное осознание.
Профессиональные агенты спецслужб, например, часто бывают и подозрительными, и мистифицированными, но уже давно научились жить без особого страха. По этой причине мы не называем их параноиками.
Быть одновременно напуганными и сбитым с толку, не прибегая к систематическому методу обвинения других в таких состояниях - это значит быть уязвимым для какой-то другой психиатрической классификации, нежели паранойя.
Страх и подозрительность в сочетании с точными и проверяемыми знаниями о идентификации своих угнетателей, как правило, считаются предпосылкой героизма.
Таким образом, паранойя существует только в политике, где страх и подозрение сохраняются без явных внешних причин и, как это чаще всего бывает, в случаях, когда субъект неправильно понимает, кого конкретно подозревать и чего именно бояться, то есть наличия состояния мистификации.
К сожалению, почти все угнетатели-заговорщики в политике умело стремятся мистифицировать свою деятельность для своих жертв - часто прибегая для этого к помощи огромных ресурсов.
"Аргументы, которые он использовал, чтобы оправдать использование псевдонима, наводят на мысль, что Освальд, возможно, пришел к выводу, что весь мир вовлечён во все более усложняющийся заговор против него… Освальд был властолюбивым и высокомерным в течение большей части времени между его арестом и его собственной смертью. Он постоянно отказывался признавать свою причастность к убийству патрульного Типпита" - из отчёта Уоррена.
Далее я представлю дополнительные доказательства того, что уже было обнаружено критиками комиссии Уоррена о том, что восприятие реальности Освальдом, возможно, было гораздо более точным, нежели слова его обвинителей.
09 Слим БруксУ меня есть ксерокопия письма, которое я отправил родителям в 1961 году, в котором я упомянул о том, что Слим Брукс сделал мне стрижку на день рождения 17 апреля.
В тонах восхищения я добавил замечание, что Слим работал корабельным парикмахером, так как, похоже, этот отважный солдат удачи знал, как все сделать правильно. В своих письмах к отцу и матери я делился всем, что казалось важным, и даже говорил им, что у Слима есть хорошие идеи о том, где можно познакомиться с девушками.
Поскольку я не следил за новостями в тот промежуток времени, я и понятия не имел, что в день, когда мне исполнилось 23 года, произошла роковая высадка в заливе Свиней.
У меня был соблазн поверить, что стрижка моих волос Слимом в день высадки в заливе Свиней, в сочетании с совпадением, что это был мой день рождения, были использованы для придания мне особого значения тайным обществом, скрытым за маскировкой сатанизма и колдовства. Я надеюсь, что по мере развития этих мемуаров станет ясно, почему я подозреваю такую возможность.
Примечание 1:
"Из-за силы, присущей волосам, в примитивных обществах предпринимались значимые меры предосторожности при выборе парикмахера, при назначении благоприятного времени для стрижки и при утилизации останков", - говорится в "Энциклопедии оккультизма, эзотерики и сверхъестественного" Бенджамина Уокера (издательство Scarborough Books, 1980).
"Для этой цели назначались особые дни, произносились заклятия и заклинания. Поскольку волосы можно было использовать для многих магических операций, направленных против владельца, необходимо было следить за тем, чтобы они не попали в руки колдунов. Поэтому волосы закапывались в секретном месте…" - страница 111, книги "Человек и зверь изнутри" (издательство Stein and Day, 1977).По его собственному признанию, Слим был моряком торгового флота, который случайно оказался на суше из-за осложнений с туберкулезом. Возвышаясь над обычными смертными, как буровая вышка, его чахоточное тело подчеркивало его рост. Общительно горбившись и насмешливо ухмылясь, он компенсировал это.
"Ты можешь легко запомнить мое имя, - сказал бы он, - потому что я - длинный и глубокий глоток воды: Слим Брукс".
Слим был человеком, который мог завоевать доверие практически любого, по крайней мере, на некоторое время. Вызывающий и бессистемный аспект его личности делал его похожим на кого угодно, но не замкнутого человека.
Чья-то личная опрятность, казалось, глубоко его оскорбляла. Большая часть его колкого остроумия была направлена на людей, которые думали, что они слишком хороши, чтобы разделить с ним его люмпенские привычки. То, что он довёл эту черту характера до такой крайности было также и причиной того, что доверие, которое он завоёвывал, не служило ему в долгосрочной перспективе.
Впервые я встретил Слима в телефонной комнате компании по выплавке алюминиевых навесов и сайдинга, где я подрабатывал во время написания "Бездействующих бойцов".
Его наняли примерно через две недели после того, как я пришёл туда работать, и однажды он нарисовал на своём столе японские идеограммы, и тем самым привлек моё внимание. Когда я сказал ему, что сам только что приехал с Дальнего Востока и пишу роман о морских пехотинцах в мирное время заграницей, он просто понимающе кивнул головой и сказал: "Ага".
После работы в тот день мы вместе вернулись во Французский квартал, наслаждаясь дневным солнцем и болтая о его приключениях и моих мечтаниях.
"Я только что из Хаммонда, Луизиана, - сказал он мне, - где я управлял речной баржей. Я отлично ладил с этой деревенщиной из глубинки. Мне нравится это в себе. Я лажу со всеми типами людей".
Будучи норвежского происхождения, Слим гордился своим предками викингами. "Чёрт, мой народ пришёл сюда, устроил вечеринку, напился, а потом вежливо вернулся домой. Твой народ до сих пор празднует День Колумба, а ты даже не итальянец. Вы не только отравили страну своей механической мочой, но и сделали ставку на кемпинг в самом начале. И более того, вы даже не признаете, что мы такие же бастарды-кузены ваших рыжих ирландцев - и до того как викинги изнасиловали их, они все были черноволосыми девственницами".
Затем его плавный, мягкий и лёгкий смех заверил меня, что он не такой уж и отчаявшийся человек.
Он был ходячим сборником не только оригинальных пословиц и уникальных цитат, он также хорошо разбирался в фольклоре Французского квартала.
Незадолго до моего прибытия в Новый Орлеан на
Биржевой площади была кофейня битников под названием "Мастер фехтования". "Я был мастером фехтования у мастера фехтования", - хвастался он, и меня поразило, как его тонкие усы
Дугласа Фэрбенкса придали убедительности утверждению, которое в противном случае было бы смешным из-за его донкихотского роста.
"Когда ты проводишь месяцы взаперти на корабле, - добавил он, - и если тебе случается быть таким же вспыльчивым, как и мне, то тебе следует научиться как можно большему количеству способов спорить руками".
"Слимерики" - так я в конце концов окрестил его красноречивые эпитеты. Большинство из них возникало в ходе разговоров, хотя время от времени, он также писал дружеские двустишия, такие как этот, под названием "Кортез":
"С языком за щекой и с мечом в руках
Мы сделали христианами эти края язычников".
Занимая большую заплесневевшую комнату на втором этаже на
Дауфин-стрит, Слим подавал своим гостям холодный кофе в банках для консервирования, пока грязный луизианский ветерок дул на занавески больших открытых окон.
Стопка свернутых навигационных карт заполняла пространство под карточным столиком в углу.
Из его окон открывался вид на богато украшенные крыши и чердаки Французского квартала, а зеленые вершины почти что тропических деревьев находились немногим далее. Сидя здесь, вы не могли забыть, что находитесь в Новом Орлеане. Как только звучали гудки из гавани, Слим выплёвывал фразу типа: "С божьей помощью и с позволения погоды", - во то время как он прял пряжу.
Яркие воспоминания остались примерно со времени стрижки, возможно, в течение нескольких дней после неё. Помню, как Слим говорил: "Через несколько недель мой свояк приедет в город, и я собираюсь познакомить тебя с ним, предупреждаю, что он вроде типа проныры, ещё тот хорёк, как Эрман".
В "Сан Хуан Синбаде", коротком рассказе, над которым мы совместно работали, пуэрториканский злодей был назван Германдо, которого Слим англифицировал как "Эрмана". "Так что не доверяй ему слишком сильно, - продолжил Слим, - просто обрати на него внимание. У него блестящий ум".
"Слим, - возразил я, - это звучит пугающе!"
"Нет. Просто не теряйся. Вот увидишь."
Слим сделал мне эту стрижку в новой квартире, в которую мы с Грегом переехали, в комплексе под названием "Пират" на Сент-Луисе рядом с
Домом Наполеона. И я думаю, что это было всего через несколько дней, а может и недель, после 17 апреля 1961 года, когда я впервые встретил Свояка в комнате Слима.
Я не помню, кто добрался туда первым. Либо Свояк приехал, пока мы со Слимом вместе проводили день, либо я зашёл в гости, а Свояк уже был там. Но я ясно помню то, что случилось дальше.
...
Продолжение следует.
Признание Керри Торнли в соучастии в заговоре с целью убийства Кеннеди, рассказаное Сондре Лондон:
http://sondralondon.com/tales/confess/06.htm http://sondralondon.com/tales/confess/07.htm http://sondralondon.com/tales/confess/08.htm http://sondralondon.com/tales/confess/09.htm© Sondra London, The Erisian Elestria, Horrenda Discordia. Сондра Лондон, Эридическая Элестрия, Хорренда Дискордия.
#
confession #
conspiracy #
cuba #
documents #
erisian #
jfk #
martinlutherking #
memoir #
mlk #
neworleans #
omar #
oswald #
paranoia #
revision #
sondralondon #
usa
Support Hubzilla
